
Часть 1.
Если говорить о художниках-романтиках в русском искусстве, то первое имя, которое приходит в голову это, конечно, Карл Брюллов. Но вот следом за ним, непременно вспомнится Орест Кипренский, автор знаменитого портрета Александра Пушкина со статуэткой музы в правом углу, или целой галереи героических военных, участников войны 1812 года. Хотя даже чисто хронологически именно Кипренский стоял у истоков русского романтизма будучи на семнадцать лет старше Брюллова. Кипренский уже получил золотую медаль Академии художеств и право на поездку в Италию, когда Карл еще рисовал лошадок и человечков под руководством своего сурового отца.
Казалось бы, перед нами опять человек, чье творчество говорит само за себя, характеризуя автора с самой положительной стороны, как патриота, ценителя русской культуры, одного из тех, кто первым представил русское искусство в Европе и заслужил не только национальное, но и международное признание.
Но между тем в биографии Кипренского при ближайшем рассмотрении можно увидеть немало темных пятен, да и его психическое здоровье и его современники, и нынешние специалисты оценивают весьма неоднозначно.

Орест родился в Санкт-Петербургской губернии на мызе Нежинской близ Копорья. Его мать была крепостной, дворовой девушкой отставного бригадира Алексея Степановича Дьяконова. Между прочим, сразу после рождения ребенка и ей, и ее сыну была дарована вольная. Отцом мальчика был официально записан дворовый человек Адам Карлович

Документы, которые предоставили в Академию, были довольно странными. Среди них, например, было заявление, в котором Швальбе удостоверял, что Орест является его сыном, явно сочиненное самим Дьяконовым, но подписанное слугой. К нему приложили свидетельство от копорского священника с фиктивной датой рождения ребенка (13 марта 1783 года вместо 13 марта 1782 года), а также некий документ, который свидетельствовал о том, что малолетний Орест лично выбрал для себя фамилию Кипренский. Изо всех этих ухищрений становится ясно, что настоящим отцом ребенка являлся Алексей Дьяконов, который по мере возможностей принимал участие в судьбе своего сына. В конце концов, карьера художника для незаконнорожденного в то время была вполне приемлемым и, в сущности, неплохим вариантом.
Не похоже, чтобы у Кипренского в юности были какие-то психологические комплексы, связанные с его незаконнорожденностью. Но зато и современники и позднейшие исследователи его творчества отвечали какую-то повышенную экзальтацию и склонность к странным фантазиям, проявлявшиеся в самых неожиданных ситуациях еще когда он учился в Академии.

Например, однажды во время вахтпарада Кипренский упал на колени перед императором Павлом I и стал умолять императора отпустить его в армию. Скандал окончился для художника в принципе благополучно, всего лишь коротким арестом и выговором от академического начальства. Причина этого поступка так и осталась загадкой. Одни предполагали несчастную любовь, другие – желание повторить судьбу Наполеона. Очень может быть, что и сам Кипренский точно не знал, зачем он устроил такое публичное шоу, повинуясь минутному капризу.


Потом поездку отложили еще на три года. В это время Кипренский работал по заказам Императорского двора, выполняя в том числе и работы на религиозные темы, а также писал своих знакомых и вместе со скульптором Иваном Мартосом работал над знаменитым памятником Минину и Пожарскому. Впрочем, в эти годы он приобрел известность среди


В 1812 году началась война с Наполеоном, отчего поездка Кипренского в Европу опять была отложена в этот раз уже по вполне понятным причинам. В эти годы художник написал целую серию портретов героев войны, и живописных, и графических.
И, наконец, свершилось. В 1816 году, то есть через десять лет после получения своей академической награды, Кипренский, наконец-то отбыл в Рим.
Продолжение следует…