ОРЕСТ КИПРЕНСКИЙ: СТРАННАЯ ЖИЗНЬ РОМАНТИКАЧасть 1.
Если говорить о художниках-романтиках в русском искусстве, то первое имя, которое приходит в голову это, конечно, Карл Брюллов. Но вот следом за ним, непременно вспомнится Орест Кипренский, автор знаменитого портрета Александра Пушкина со статуэткой музы в правом углу, или целой галереи героических военных, участников войны 1812 года. Хотя даже чисто хронологически именно Кипренский стоял у истоков русского романтизма будучи на семнадцать лет старше Брюллова. Кипренский уже получил золотую медаль Академии художеств и право на поездку в Италию, когда Карл еще рисовал лошадок и человечков под руководством своего сурового отца.
Казалось бы, перед нами опять человек, чье творчество говорит само за себя, характеризуя автора с самой положительной стороны, как патриота, ценителя русской культуры, одного из тех, кто первым представил русское искусство в Европе и заслужил не только национальное, но и международное признание.
Но между тем в биографии Кипренского при ближайшем рассмотрении можно увидеть немало темных пятен, да и его психическое здоровье и его современники, и нынешние специалисты оценивают весьма неоднозначно.
Орест родился в Санкт-Петербургской губернии на мызе Нежинской близ Копорья. Его мать была крепостной, дворовой девушкой отставного бригадира Алексея Степановича Дьяконова. Между прочим, сразу после рождения ребенка и ей, и ее сыну была дарована вольная. Отцом мальчика был официально записан дворовый человек Адам Карлович
Швальбе, причем документы были оформлены только через шесть лет после рождения мальчика, когда Дьяконов лично повез Ореста в Петербург, в Воспитательное училище при Академии художеств. Туда действительно принимали детей с шести лет на полный пансион.Документы, которые предоставили в Академию, были довольно странными. Среди них, например, было заявление, в котором Швальбе удостоверял, что Орест является его сыном, явно сочиненное самим Дьяконовым, но подписанное слугой. К нему приложили свидетельство от копорского священника с фиктивной датой рождения ребенка (13 марта 1783 года вместо 13 марта 1782 года), а также некий документ, который свидетельствовал о том, что малолетний Орест лично выбрал для себя фамилию Кипренский. Изо всех этих ухищрений становится ясно, что настоящим отцом ребенка являлся Алексей Дьяконов, который по мере возможностей принимал участие в судьбе своего сына. В конце концов, карьера художника для незаконнорожденного в то время была вполне приемлемым и, в сущности, неплохим вариантом.
Не похоже, чтобы у Кипренского в юности были какие-то психологические комплексы, связанные с его незаконнорожденностью. Но зато и современники и позднейшие исследователи его творчества отвечали какую-то повышенную экзальтацию и склонность к странным фантазиям, проявлявшиеся в самых неожиданных ситуациях еще когда он учился в Академии.
Например, однажды во время вахтпарада Кипренский упал на колени перед императором Павлом I и стал умолять императора отпустить его в армию. Скандал окончился для художника в принципе благополучно, всего лишь коротким арестом и выговором от академического начальства. Причина этого поступка так и осталась загадкой. Одни предполагали несчастную любовь, другие – желание повторить судьбу Наполеона. Очень может быть, что и сам Кипренский точно не знал, зачем он устроил такое публичное шоу, повинуясь минутному капризу.
Учился Кипренский неплохо, педагоги очень высоко оценивали его дарование портретиста, даже пророчили ему славу нового Рембрандта, но все-таки с первого раза получить Большую Золотую медаль и право на пенсионерскую поездку ему не удалось. Ему разрешили заниматься еще три года, и в 1805 году Кипренский все же выиграл заветный приз – золотую медаль за картину «Дмитрий Донской на Куликовом поле». Это полотно выполнено в абсолютно традиционной классицистической манере. Архаический воинствующий академизм присутствует и в каноническом построении композиции, и в аффективных жестах героев, и даже в том, что персонажи русской истории одеты в античные костюмы, более подходящие участникам Троянской войны. Больше ничего подобного художник не писал. надо полагать, что единственной целью в создании подобного "шедевра" было желание получить, наконец, заветный грант. Впрочем, Кипренский оставался при Академии еще три года – его итальянскую стажировку отложили по причинам, которые в источниках не указываются, но, скорее всего они были вполне банальными – нехватка средств.
Потом поездку отложили еще на три года. В это время Кипренский работал по заказам Императорского двора, выполняя в том числе и работы на религиозные темы, а также писал своих знакомых и вместе со скульптором Иваном Мартосом работал над знаменитым памятником Минину и Пожарскому. Впрочем, в эти годы он приобрел известность среди
отечественной интеллигенции, а также и круг состоятельных заказчиков. Он обосновался в Москве и жил там весьма комфортно. Но даже в то время, когда его жизнь обрела стабильность и благополучие, современники отмечали некоторые его странности, которые было невозможно объяснить и даже иногда адекватно описать. «Кипренский почти помешался от работы и воображения», - писал Федор Растопчин конференц-
секретарю Академии художеств А.Ф.Лабзину в 1809 году. Конечно, не совсем понятно, что здесь имеется в виду, но очевидно, что за художником уже тогда начали замечать какие-то странности в поведении.В 1812 году началась война с Наполеоном, отчего поездка Кипренского в Европу опять была отложена в этот раз уже по вполне понятным причинам. В эти годы художник написал целую серию портретов героев войны, и живописных, и графических.
И, наконец, свершилось. В 1816 году, то есть через десять лет после получения своей академической награды, Кипренский, наконец-то отбыл в Рим.
Продолжение следует…
