САЛОНЫ ФРАНЦИИ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ 18 ВЕКА
Часть 13.
Еще в XVII веке салон (чаще всего политический) приобретает еще одну обязательную функцию: он становится центром информации, поскольку газеты всегда запаздывали, и, кроме того, в стране, где отсутствовала свобода печати, это было единственное место, где говорили все, что думали, а с 1750-х годов даже слушали публичные выступления вождей оппозиции. Для того чтобы обеспечить эту информацию, хозяйки салонов стремились привлечь на свои вечера ее носителей: военных, дипломатов, иностранных путешественников.Кроме того, салоны становятся и центрами, где вырабатывается общественное мнение. Причем одни посетители получают удовольствие от "битв идей", а другие послушно
принимают готовое суждение по различным темам, а далее оказываются вполне способны распространять его по Парижу, развлекая самое изысканное общество. Темы салонных бесед можно представить, если обратиться к "Журналу" Барбье. Его автор, адвокат-консультант Парижского парламента Эдмон-Жан-Франсуа Барбье (1689 – 1771), был весьма примечательной фигурой в контексте парижской жизни этой эпохи. Он вел подробный дневник всех событий, которые происходили в Париже в течение почти пятидесяти лет (с 1718 по 1763)."Журнал" Барбье представляет французское общество в целом со всех сторон, наиболее возвышенных и наиболее вульгарных, он фиксирует самые мелкие факты, и они складываются как в калейдоскопе в общую картину этой эпохи.
По его "Журналу" можно судить о тех темах, которые служили главным предметом обсуждения в парижских светских салонах, поскольку Барбье упоминает именно о том, что являлось самыми любопытными и животрепещущими новостями в его эпоху.
Филипп Орлеанский (Регент) Регентство. Совет у кардинала де Флери
Для эпохи Регентства наиболее показательным был салон Филиппа Орлеанского, о котором остались самые противоречивые суждения. Герцог Сен-Симон отзывается об этих вечерах у регента крайне неодобрительно:
"Ужинал он обычно в весьма пестрой компании. Ее составляли его любовницы, иной раз какая-нибудь актриса из оперы, герцогиня Беррийская и с десяток мужчин, которые постоянно сменялись, и которых он без обиняков именовал не иначе как греховодники <...>. Изысканные кушанья готовились в специальном помещении, устроенном на том же этаже, вся сервировка была только из серебра, гости нередко участвовали в приготовлении их вместе с поваром. На пиршествах этих все <...> вели себя с полной свободой, смахивающей на разнузданность. Без всяких обиняков говорили про любовные приключения, случившиеся при дворе или в городе в давние времена и теперь, рассказывали старинные истории, спорили, зубоскалили, насмешничали, короче, не щадили никого и ничего <...>. При этом пили, и, распалившись от вина, орали непристойности и богохульства, стараясь превзойти друг друга".
Можно сопоставить описание вечеров у регента в мемуарах Сен-Симона с тем, что дается в воспоминаниях маршала де Ришелье, очень примечательной личности той эпохи: "Обычная жизнь регента состояла в том, что часть дня он отдавал делам; но вечером он уединялся со своими фаворитками и греховодниками, чтобы ужинать, играть, пить и т.д. с ними, чтобы приправить трапезу самыми веселыми и развлекательными городскими новостями; все приглашались к девяти часам в Пале-Руаяль <...>.К этому странному обществу иногда присоединялись и девицы из оперы, чтобы оживить компанию; там же можно было увидеть комедиантов и других персонажей, которые не отличаясь благородством происхождения, могли там блистать острым умом, удачными ответами или своими известными талантами распутников. Там судили добродетель и само правосудие; называли нелепым все, что составляло основу принципов старого двора, который они теперь называли "старьем". <...> Когда наступал привычный час, двери открывались, и в Париже, даже если бы он горел, не было больше регента: он был недоступен. И теперь не было в компании ни принцев, ни комедиантов, ни фавориток, ни светского тона, ни церемониала; ранги смешались во всеобщее равенство, а тот, кто мог говорить самые пикантные вещи, становился главным <...>.
На этих оргиях регент узнавал все новости дня; он говорил, что там складывалось его суждение о значимости разных людей; и <...> он изучал там общественное мнение...".
Ришелье, в отличие от Сен-Симона, не относится к этим собраниям критически. Возможно, он сам присутствовал на них, поскольку пишет о них как очевидец.
Одним из самых известных в первой половине XVIII века был салон мадам де Ламбер. Его хозяйка, дочь финансиста, была замужем за офицером королевской армии. Овдовев, она сняла обширные апартаменты, примыкавшие к Кардинальскому дворцу, и расширила их в сторону улицы Кольбера. В ее салоне собиралось изысканное общество: Фонтенель, президент парижского парламента Эно, аббат Шуази, маркиз д'Аржансон, герцогиня дю Мэн, там бывали писатели и актеры "Комеди Франсез". Интеллектуальный характер этих собраний подчеркивал и запрет на карточные игры.
Фонтенель президент Эно маркиз д`Аржансон герцогиня дю МэнПрезидент Эно в своих мемуарах так писал об этом салоне:
"Вот дом, совершенно отличный от других, это дом маркизы де Ламбер, известной несколькими своими пьесами на тему морали, которые заставили признать ее талант писателя, изысканность ее ума и знание света. Уже замечено, что ее собрания как бы продолжают эпоху отеля Рамбуйе, но ей не нужно было, как мадам де Севинье или мадам де Лафайетт, преодолевать барьеры чопорности и прециозности. Это были собрания знаменитых людей: Фонтенель, аббат Монго, Саки и др. Надо было пройти через них, чтобы войти в Академию; там читали произведения перед их публичным показом. Один день в неделю после обеда занимались этими академическими обсуждениями, но вечером обстановка менялась, также как и действующие лица. И мадам де Ламбер давала ужин более чем галантной компании: ей нравилось принимать людей, которые подходили друг другу. Ее тон был неизменным, и она демонстрировала прекрасную обходительность и с людьми, которые приходили немного навеселе. Я бывал как бы в двух салонах: утром разбирал догматы, а вечером пел..."
Другой, не менее знаменитой хозяйкой салона в эту эпоху была Клодина-Александрина Герен де Тансен. Салон этой "прелестной негодяйки", как называл ее Дидро, посещали видные политические деятели и писатели: Фонтенель, Мариво, аббат Прево, Гельвеций, Мармонтель. Она написала несколько романов, пользовавшихся популярностью, а также впоследствии была издана ее переписка с кардиналом де Тансеном и герцогом де Ришелье. 
Мариво Гельвеций аббат Прево Мармонтель
К ее салону, как и к ней самой, отношение современников было самым противоречивым: Пьер Мариво восхищался непринужденной атмосферой, которая царила у мадам де Тансен. В своем романе "Жизнь Марианны" он описывает его под именем салона госпожи Дорсен и противопоставляет другим, чья атмосфера не была столь изысканной и непринужденной:
"Загляните в любой светский салон: вы увидите там гостей различного положения в обществе, различного звания; предположим, что есть среди них военный и финансист, судейский и духовное лицо, искусный художник, у которого не найдется иных прав на внимание к нему, кроме его таланта, и ученый, которого прославила наука; и вот, пусть все они собрались вместе, в одном доме, а все же они не смешиваются, не соединяются и остаются
чужими друг другу, словно принадлежат различным нациям: ведь они всегда чувствуют, что находятся на разных берегах, и взирают друг на друга, как на любопытное зрелище.Вы увидите там глупую и стесняющую людей иерархию, которую поддерживает между ними наглая спесь, увидите важные манеры одних и боязнь других освободиться от подчинения.
Один смело задает вопросы, другой делает это степенно, как и подобает человеку с весом, третий первым не заговаривает, ждет, когда к нему обратятся.
Один судит и рядит весьма решительно и несет при том околесицу; другой мыслит здраво, но не решается высказаться; никто из них не теряет из виду свое положение в обществе и приноравливает к нему свои речи. Какое убожество!
Так вот, уверяю вас, в доме госпожи Дорсен все были гораздо выше этого ребячества, она владела секретом излечивать от него своих завсегдатаев.
В ее доме не могло быть и речи о рангах или званиях, никто и не вспоминал о своем положении, было ли оно значительным или незначительным; тут просто люди беседовали между собой, и в спорах веские доводы одерживали верх над более слабыми - вот и все".
Аиссе, воспитанница брата зятя мадам де Тансен, писала, что находится "с госпожой де Тансен в состоянии открытой войны", считая, что та принуждает ее раболепствовать и унижаться, как и всех остальных, кто у нее бывает. Ее окружение, в котором лишь ученые и священники, Аиссе считает скучным. Но это достаточно субъективное мнение можно объяснить личной неприязнью Аиссе к мадам де Тансен.Однако, в основном, в эту эпоху преобладали так называемые "галантные салоны", где
помимо бесед на философские и литературные темы, играли в шарады, устраивали маленькие театральные представления, танцы, маскарады, зачастую имевшие фривольный подтекст. Хотя вполне возможно, что эта свобода нравов, иногда доходящая до крайностей, являлась во многом лишь реакцией на ханжество, царившее в обществе в последние годы правления Людовика XIV.Продолжение следует…