ЗАНИМАТЕЛЬНОЕ ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ: ЛИЧНОСТИ

ФОРТУНА ИВАНА АЙВАЗОВСКОГО

Часть 2.

        Вообще, жизнь Ивана Айвазовского так и просится в сценарий какого-нибудь многосерийного байопика: красавец-главный герой, морские пейзажи, и наши и заграничные, путешествия по всему миру, и тут же светская тусовка, императорский Двор, эпические военные сражения и археологические раскопки, а еще бурная личная жизнь, которая едва ли удивительна для человека такой внешности и такого темперамента.
        Айвазовский вернулся в Россию после своего заграничного триумфа в 1844 году, и уже на родине на него пролился целый ливень различных наград и поощрений. Для начала его сделали академиком Академии художеств (чин почетный, но, в общем-то чисто символический), а затем дали должность живописца Главного морского штаба России. Вот это уже было серьезно, поскольку обеспечивало и доход и карьерный рост (работа художника, конечно, не менялась, а вот чины за выслугой лет росли, что, соответственно повышало оклад и давало кое-какие дополнительные бонусы). В 1847 году, в возрасте 30-ти лет Айвазовский уже стал профессором Академии. Неплохая карьера для сына рыночного торговца из Феодосии.
        Ну а еще через год, в 1848 году Иван Айвазовский пал жертвой любовной страсти (как высокопарно выражались его современники), и неожиданно для всего Петербурга в две недели женился. Избранницей молодого художника стала Юлия Гревс, дочь английского врача, служившего в Петербурге. Светское общество со смаком обсуждало неравный брак и то. что Айвазовский мог бы составить куда более удачную партию. Он был дворянин, уже достаточно состоятелен и к тому же хорош собой, а она – бесприданница (девушка служила гувернанткой), да еще и иностранка, что всегда вызвало подозрения у консервативно настроенной публики.
        Конечно, в любви и в семейной жизни всякое бывает, и такие скоропалительные браки очень часто оказываются удачными и благополучными (встретились, полюбили друг друга, жили долго и счастливо и умерли в один день). Но в этом случае, все пошло совсем не так гладко, как хотелось бы влюбленному Айвазовскому, а скептическое мнение светского общества нашло свое подтверждение и довольно скоро.
        Дело в том, что прожив несколько лет в Петербурге, художник начал тосковать по своей родине, по Феодосии. Он купил в городе участок земли на набережной и начал строить там дом своей мечты. Постепенно Айвазовский помимо городской резиденции обзавелся небольшим имением в селении Шейх-Мамай, недалеко от Феодосии, а потом еще построил себе дачу в Судаке (честно говоря, потрясает воображение – жить в Феодосии и выезжать на дачу в Судак).
        Поначалу молодой жене Юлии Яковлевне, вероятно все это было в новинку и оттого любопытно, а некоторый дискомфорт от необходимости сменить столичный город на глухую, хотя и южную провинцию, компенсировался щедростью и темпераментом супруга (в этом браке у Айвазовского родились четыре дочери). Юлия даже участвовала в раскопках, организованных мужем. По инициативе Айвазовского были исследованы более 90 крымских курганов, а найденные ценности частично переданы в Эрмитаж, а частично – в Феодосийский музей древностей, здание для которого на горе Митридат также было построено по инициативе и на средства Ивана Айвазовского.
       Но в конце концов Юлии надоела эта провинциальная идиллия. Она продержалась 11 лет, а потом забрала детей и рванула с ними в Одессу (хоть какой-то нормальный город). Это случилось в 1858 году, и следующие двадцать лет супруги разводились (великолепная тема для ток-шоу, если бы они были в то время). Эта процедура в Российской империи была долгой и сложной. Юлия периодически писала на мужа кляузы в различные инстанции, жаловалась на него царю и в лучших современных традициях запрещала встречаться с дочерями. Есть мнение, что она категорически не хотела, чтобы в дочерях сохранилось хоть что-то армянское, потому и всячески противилась их общению с отцом, а позднее выдала их всех замуж за иностранцев.
        Айвазовский же в это время путешествовал по всему миру, писал берега Константинополя и степи Украины, корабли современного Черноморского флота и исторические морские сражения, проводил в Феодосию водопровод и добивался строительства порта и железной дороги. В целом можно сказать, что человек жил активной творческой и общественной жизнью, и рефлексировать по поводу конфликта с женой у него просто не было времени.
        В 1877 году Айвазовский, наконец, официально развелся, а еще через пять лет женился во второй раз. Ему было 65 лет, а молодая жена Анна Никитична Саркисова-Бурназян опять-таки в лучших современных традициях оказалась младше мужа на 40 лет (нет, все-таки жаль, что в те времена не было телевидения). Но в данном случае Айвазовскому, вероятно, повезло, или же он выбирал спутницу руководствуясь не только чувствами, но и разумом. Да, его новая избранница была гораздо моложе его, но, во-первых, она была также как и он армянкой, то есть воспитана в той же вере и в той же социо-культурной среде, а во-вторых, она уже была вдовой к своему юному возрасту, то есть понимала кое-что в семейной жизни.
        Анна Саркисова оказалась верной спутницей и собеседницей своего мужа. Она, как в один голос утверждают биографы, буквально скрасила последние годы его жизни. Но надо полагать, она просто очень хорошо знала пределы дозволенного в традиционной армянской семье и, что называется, не отсвечивала лишний раз. Антон Чехов, который гостил в имении Айвазовского в 1888 году довольно проницательно описал отношения художника с его второй женой: «…Женат на молодой и очень красивой женщине, которую держит в ежах».
        Айвазовский был человеком очень религиозным, его связи и с Армянской церковью, и с различными православными общественными организациями были очень тесными. Между прочим, он исполнил довольно много картин на религиозные темы. Например, свое «Хождение по водам» Айвазовский подарил православному палестинскому обществу, председателем которого тогда был брат Петра Чайковского, Ипполит.
        Как это ни странно звучит, применительно к художнику, то есть человеку творческому и вольному, но Иван Айвазовский сделал очень приличную карьеру. Еще в 1864 году он получил уже не личное, а потомственное дворянство, а финал своей жизни встретил в чине действительного тайного советника, что соответствовало военному званию адмирала и II классу табели рангах. Если бы речь шла о человеке, то можно было бы сказать «вышел в отставку в соответствующем чине», но ведь художники в отставку не выходят.
        Будучи сыном коммерсанта, Айвазовский был весьма практичным человеком, и никогда не упускал своей выгоды. Например, он первым среди всех русских художников стал зарабатывать (и неплохо) на своих выставках, а по их числу – 125 - его впору заносить в «Книгу рекордов Гиннеса». Рекордным можно считать и количество его живописных работ – более 6000.
        Айвазовский работал буквально до последнего дня своей жизни, а его последняя большая поездка состоялась в 1892 году, когда ему уже было 75 лет.  Тогда он побывал в США вместе со второй  супругой. Там он написал «Ниагарский водопад». Незадолго до смерти он закончил полотно «Морской залив», а буквально в последний день жизни начал писать картину «Взрыв турецкого корабля», которая осталась неоконченной.
        Айвазовский прожил очень долгую жизнь, и время от времени прогрессивная художественная общественность откровенно списывала его со счетов, объявляя чуть ли не динозавром от искусства. Но каждый раз он умудрялся поразить всех своих критиков и остаться современным художником и в 1850-х, и в 1870-х, и в 1890-х годах.
        В 1850 году общественность ошеломил трагико-романтический «Девятый вал», смотреть на который некоторые зрители ходили по нескольку раз. В 1873 он показал «Радугу», и самыми его горячими поклонниками оказались передвижники, доселе не принимавшие его романтический художественный стиль, казавшийся им архаичным. В 1881 году Айвазовский в Академии выставляет «Черное море», и опять это настоящий триумф (Крамской, например, называл эту картину «феноменальной» и даже включил ее репродукцию в собственное полотно «Неутешное горе»).
        В 1898 году 81-летний Айвазовский заканчивает картину «Среди волн». И опять это блестящая техника изображения волн, находящихся в непрерывном движении, и романтизм, органически переходящий в символизм (в левой верхней части полотна свинцовые тучи пронзает луч света как предзнаменование того, что буря скоро закончится).
        Любопытно, что постепенно в своих знаковых полотнах Айвазовский отказывается от изображения признаков человеческого присутствия в море. У него с течением времени исчезают корабли, лодки, моряки или рыбаки, линия берега с постройками, и в конце концов остается одно море, бесконечное, переменчивое и совершенно настоящее. Вообще, как мне кажется, для того, чтобы в течении семидесяти лет писать одно и тоже и каждый раз по-разному, надо обладать не просто выучкой, но истинным талантом и даже гениальностью. А еще его нужно по-настоящему любить, это море…