Однажды епископ города Ареццо пригласил художника Буонамико Буффальмако расписать небольшую часовню. Художник принялся за дело и очень быстро исполнил большую часть работы. Поздно вечером он закрыл часовню, оставил кисти и горшочки с краской и отправился спать.Когда утром Буонамико пришел в часовню, чтобы вернуться к работе, то увидел, что горшочки с красками частью раскиданы, частью опрокинуты, кисти разбросаны повсюду, а уже готовые фигуры святых измазаны или испорчены. Он решил, что это сделал кто-то из жителей Ареццо из зависти или по какой-либо другой причине. Тогда он отправился к епископу с жалобой. Тот возмутился, и сказал:
- Буонамико, ступай и исправь то, что испорчено. А когда ты исправишь это, я дам тебе шесть копейщиков: мне хочется, чтобы они устроили вместе с тобой засаду и без всякого сострадания изрубили на куски каждого, кто бы ни явился в часовню.
Художник быстро переписал то, что было испорчено, а потом вместе с солдатами спрятался в часовне. Поздно ночью они услышали какой-то шум, зажгли факелы и увидели злоумышленника. Это оказалась обезьяна, любимица епископа.
Она быстро подошла к подпоркам лесов, вскочила на помост, где писал Буонамико, и стала перемешивать по очереди содержимое всех горшочков; перелив краски из одних в другие, затем она взяла яйца, обнюхала их и выпустила в горшочки; затем взяла кисть, принялась мазать по стене то одной, то другой и испачкала все, что было сделано, при этом полностью повторив все, что делал художник.
При виде этого Буонамико разразился громким смехом и, обратившись к копейщикам, сказал:
- Оружие здесь не понадобится; можете идти с Богом! Дело сделано: обезьяна епископа пишет на свой лад, а епископ хочет, чтобы писали иначе. Ступайте, снимите с себя оружие.
Потом он отправился к своему заказчику и сказал:
- Отец мой, вам нет надобности посылать за художниками во Флоренцию, потому что ваша обезьяна желает, чтобы живопись была написана по ее способу, а кроме того, она умеет так хорошо писать, что дважды исправила мою работу.
Епископ рассмеялся и сказал:
- Буонамико, ты уже столько раз переписывал свои фигуры, что без труда перепишешь их еще раз. Что же касается обезьяны, то самое большее наказание, которому я могу ее подвергнуть, будет состоять в том, чтобы посадить ее в клетку около того места, где ты будешь писать и где она будет видеть, как ты пишешь, но не сможет пачкать живопись.