nikonova_alina (nikonova_alina) wrote,
nikonova_alina
nikonova_alina

Category:

ЗАНИМАТЕЛЬНОЕ ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ: ЛИЧНОСТИ

БЕЗУМИЕ МАЗАЧЧО

         Художники эпохи Возрождения очень часто оставались известны в веках не под своими настоящими именами, а под прозвищами, которые давались им современниками. В те времена с именами и фамилиями вообще были проблемы, а прозвища, их заменявшие, самым банальным образом фиксировали место рождения или место работы художников. Пармиджанино, например, - это маленький пармезанец, Пьетро Перуджино – уроженец Перуджи, даже сам Леонардо да Винчи – это Леонардо из Винчи. А вот Томмазо ди сер Джованни ди Симоне с прозвищем не повезло. В мировой истории искусства он известен как Мазаччо. И хотя сегодня его считают гением, который наряду с Джотто, в своих совсем немногих дошедших до нас произведениях, заложил основыренессансного искусства, значение имени, под которым его теперь знают все, отнюдь не так нейтрально, как если бы его называли, скажем, по имени его родного городка Сан Джованни ди Вальдарно.
         «Мазаччо» в переводе с итальянского значит «неряха» или «неуклюжий» (еще варианты – «мазила», «чудак»), в любом случае – это отнюдь не самое лестное прозвище для молодого человека. Вазари в своем «Жизнеописании» так пишет о Мазаччо, в том числе, объясняя и его прозвище:
         «…Человеком он был весьма рассеянным и очень беспечным, подобно тем, у кого вся дума и воля сосредоточены лишь на вещах, имеющих отношение к искусству, и кто мало обращает отношение на себя, и еще меньше на других. И так как он никогда и никак не хотел думать о житейских делах и заботах, в том числе даже о своей одежде, и мел обыкновение требовать деньги у своих должников лишь в случае крайней нужды, то вместо Томмазо. Каково было его имя, его все звали Мазаччо, однако не за порочность, ибо от природы он был добрым, а за ту самую его рассеянность, которая не мешала ему с такой готовностью оказывать другим такие услуги и такие любезности, о которых и мечтать не приходилось…»
       Итак, перед нами появляется образ довольно любопытной личности, чье своеобразие запечатлели уже современники, дав художнику весьма харáктерное прозвище. И в биографии Мазаччо до сих пор не все ясно, в ней зияют серьезные пробелы. Во всяком случае, неизвестно самое главное: почему сын нотариуса сер Джованни ди Моне Кассаи неожиданно стал художником.
         Впрочем, дед Томмазо по отцу, Симоне, был мастером-краснодеревщиком, но вот отец его сер Джованни получил очень приличное для того времени образование и был довольно зажиточным человеком. Свою должность солиситора, достаточно солидную, он получил в 20 лет. Супругу сера Джованни звали Якопа ди Мартиноццо, и Томмазо, родившийся в 1401 году, был их первенцем. К несчастью, сер Джованни очень рано умер, ему было всего 27 лет, а Томмазо тогда едва исполнилось пять (его младший брат Джованни родился уже после смерти отца). Причины смерти столь молодого человека остались неизвестными, но этот факт стоит запомнить.
         Мать Томмазо второй раз вышла замуж в 1409 году за вдового аптекаря Тедеско ди Мастро Фео. Ее новый избранник был состоятельным человеком и имел от прежнего брака двоих дочерей. Так у Томмазо кроме родного младшего брата появились сводные сестры. И как раз с одной из этих девушек, Катериной, и было связано первое знакомство молодого человека с миром местных живописцев.
        Второй муж его матери умер в 1417 году, и шестнадцатилетний Томмазо неожиданно оказался старшим мужчиной в доме. Так что когда его сводная сестра Катерина собралась замуж за художника Мариотто де Кристофано, разрешение на этот брак должен был дать именно Томмазо. Вероятно, он вовсе не был злым сводным братом, Катерина и Мариотто благополучно поженились, а у Томмазо появился родственник-художник (хотя достоверно и неизвестно, учился ли Мазаччо у Мариотто де Кристофано, и вообще, бывал ли он когда-нибудь в его мастерской).
        В 1422 году Мазаччо уже был принят во флорентийский цех аптекарей и врачей, куда почему-то по традиции  входили и живописцы. Предполагают, что во Флоренцию он перебрался приблизительно в 1418 году. Но вот где именно и у кого конкретно он учился, так осталось неизвестным. Неизвестно и как он вообще решил стать художником. Есть версия, что Мазаччо каким-то образом мог быть связан с мастерской Биччи ди Лоренцо, но этому есть только очень косвенные доказательства. Фактом является только то, что в мастерской Биччи ди Лоренцо учился и работал младший брат Мазаччо, Джованни, известный под прозвищем Скеджа. Искусствоведы обычно заявляют, что истинными учителями Мазаччо были Брунеллески и Донателло.
        Но в этом же 1422 году Мазаччо уже заканчивает работу над триптихом Сан Джовенале и пишет картину «Сагра», которая изображала процессию флорентийцев, направляющихся на освещение церкви Санта-Мария-дель-Кармине. «Сагра», которая произвела на современников сильное впечатление, не сохранилась (существуют только графические наброски, сделанные Микеланджело и Босколи). А вот триптих Сан-Джовенале искусствоведы оценивают как вполне самостоятельное произведение (то есть не подражание кому-то) зрелого мастера. Именно потому, что уже самые ранние дошедшие до нас произведения Мазаччо, представляются работой вполне сформировавшегося художника, обладающего собственным индивидуальным стилем, невозможно определить, у кого же конкретноон учился.
Но зато благодаря Вазари мы знаем имя его лучшего друга, также художника, Томмазо де Кристофано, более известного под именем Мазолино да Паникале. Сначала считалось, что Мазолино мог быть учителем Мазаччо, но потом выяснилось, что он вступил в цех через год после своего  предполагаемого ученика.
        Вся известная нам художественная жизнь Мазаччо фактически укладывается всего в пять лет (ну, возможно чуть дольше, с 1422 до июля 1428 года). Но за это время он  успел выполнить несколько прекрасных портретов, расписал капеллу Бранкаччи в церкви Санта-Мария-дель-Кармине во Флоренции (возможно, совместно с Мазолино), создал алтарь для церкви Санта-Мария-дель-Кармине в Пизе (так называемый Пизанский полиптих), фреску «Троица» для церкви Санта Мария Новелла во Флоренции и так далее.
        Именно «Троица» более всего показывает мастерство и даже гениальность Мазаччо, который
не только уже умел передавать перспективу на плоском холсте, создавая иллюзию объемного пространства и трехмерной формы, не только писал превосходные по сходству портреты, но и имел интуитивно верное видение пространства, благодаря которому мог заполнять пространство картины логично организованными группами персонажей.
        Возможно, гений и должен быть чудаком, но Мазаччо даже среди своих коллег по цеху выглядел странным. Его описывали как человека «нескладного, рассеянного, вечно о чем-то задумывающегося, способного целыми минутами
оставаться без движения, с полуоткрытыми губами и устремленным в пространство взглядом синих глаз». Считалось, что «…Мазаччо недаром получил прозвище Чуднóго. Жизнь совершенно не задевала его своей практической стороной. Жил он уединенно с братом и со старухой матерью, в веселых пирушках товарищей участия не принимал; любовных приключений за ним никто не знал… Современников приводил в недоумение этот юноша, который казался не от мира сего. Между тем никто не умел так наблюдать и так проникнуть взором в окружающий мир…»
        Современные специалисты на основе тех достаточно фрагментарных свидетельств современников, которые сохранились в источниках, довольно смело делают выводы о том, что у Мазаччо могло быть шизоидное расстройство личности. Его можно описать как человека замкнутого, склонного к аутистическому фантазированию, полностью погруженного в свой внутренний мир, интроверта, который с трудом встраивался в общепринятые нормы поведения. В общем, Мазаччо, действительно, скорее всего, был талантливым шизоидом.
        Но есть еще один момент в биографии художника, на который редко обращают внимание: его ранняя смерть. Начиная с Вазари, искусствоведы по умолчанию принимают как само собой разумеющееся, тот непроверенный факт, что Мазаччо был отравлен завистниками. Конечно, он умер в возрасте 26 лет как раз в то время, когда только перебрался из Флоренции в Рим, так что можно было бы предположить, что его римские коллеги по цеху, не желая конкуренции от талантливого провинциального выскочки, скинулись за покупку какой-нибудь аква тофаны. Но в Риме он пробыл так недолго, что вряд ли мог считаться серьезным соперником кого-то из тамошних художников.
      И здесь как раз стоит вспомнить, что отец Мазаччо, сер Джованни, умер примерно в том же возрасте. И это наводит на мысль о какой-то наследственной патологии. Существует предполагаемый автопортрет Мазаччо в числе персонажей фрески «Воскрешение сына Теофила и апостол Петр на кафедре». Это молодой мужчина, который выглядит значительно старше своих двадцать четырех лет, полноватый и даже одутловатый, с черными кругами под глазами. В общем, вид у него очень нездоровый (скорее всего больное сердце, но может быть и проблемы с почками). Так что, скорее всего, отравление тут не причем, а умер Мазаччо от какой-то наследственной болячки. А его неожиданные отключения, которые приписывались рассеянности истинного художника или его психическим отклонениям, могли быть следствием приступов слабости или боли соматического происхождения. Кто знает, возможно, в наше время Мазаччо могли бы помочь, и он прожил бы гораздо дольше…
Tags: биографии, психология&психиатрия, художники
Subscribe

Recent Posts from This Journal

  • Post a new comment

    Error

    Anonymous comments are disabled in this journal

    default userpic

    Your reply will be screened

  • 2 comments