Никита Сергеевич Хрущев никогда особо не интересовался искусством. Поэтому его визит на Выставку произведений московских художников, посвященную 30-летию Московского отделения Союза художников, которая проходила в конце 1962 года в Центральном выставочном зале (нам более привычно название «Манеж»), мог показаться несколько неожиданным. Впрочем, в том году Никита Сергеевич еще пытался заигрывать с творческой интеллигенцией, отсюда, вероятно, и возникла идея (не самая умная, мягко говоря), познакомить его с новейшими тенденциями советского искусства.
Есть и другая версия, согласно которой, партийное руководство, озабоченное растущими вольнолюбивыми настроениями среди художников, решило, что нужно раз и навсегда поставить их на место, напомнив о сталинских временах. Поэтому, зная, что Хрущев не стесняется в выражениях, если что-то ему не нравится, его фактически обманом привезли на выставку в Манеж, заранее предугадав его бурную негативную реакцию. Хрущев действительно называл картины, которые ему особенно не нравились, не иначе как «дерьмо», «мазня» и «говно», особо не стесняясь в выражениях. Еще более хлестко он высказался об авторах, обозвав их «педерастами».
Хрущев побывал на выставке 1 декабря, а уже на следующий день в «Правде» появилась разгромная статья под названием «Высокое призвание советского искусства – служить народу, делу коммунизма». Причем, у многих читателей сложилось впечатление, что статья была приготовлена заранее. Партийным деятелям не понравился и «суровый стиль», представленный полотнами Павла Никонова, и произведения Роберта Фалька, классика русского авангарда, но наибольший гнев вызвали абстрактные работы художников студии «Новая реальность», ее руководителя Элия Белютина, а также Юло Соостера (1925 – 1970), Бориса Жутовского (род. 1932 г.), Владимира Янкилевского (род. 1938 г.). И это притом, что наиболее вызывающие произведения организаторы выставки предусмотрительно убрали еще до посещения Хрущева.
Студия Элия Белютина вовсе не была какой-то подпольной организацией. Она была создана в 1954 году при горкоме художников книги и графиков и официально называлась «Экспериментальная студия живописи и графики», позднее на ее основе была создана студия «Новая реальность». Э.М.Белютин (1925 – 2012), руководитель студии, в 1946 году окончил художественное отделение при Московском педагогическом институте и там же поступил в творческую аспирантуру по кафедре живописи и рисунка. Его первая персональная выставка состоялась в 1948 году, правда, уже тогда его обвинили в формализме (жуткое обвинение для советского художника) и чуть не выгнали из аспирантуры.
В 1950 году Белютин начинает преподавать в Московском товариществе художников, затем он ведет занятия в Студии инвалидов Великой Отечественной войны, а еще позднее – в Институте повышения квалификации художников-графиков, в текстильном и полиграфическом институтах. Из-за постоянных обвинений в пресловутом формализме места работы ему приходилось менять довольно часто.
В сущности, художников студии Белютина нельзя в полной мере назвать абстракционистами, полностью отходить от предметной живописи, во всяком случае, в большинстве своих работ они все же не стали. Скорее, их можно счесть модернистами, которые вполне в духе западных тенденций своего времени находились в постоянных поисках своего индивидуального стиля, основываясь на доступных и известных им художественных образцах прошлого. Но в то время поиск собственной индивидуальности и стиля в искусстве мог считаться не менее крамольным, чем пресловутый формализм.
Разгром выставки в Манеже послужил началом более полномасштабной кампании против формализма и абстракционизма. Хрущев потребовал, чтобы все участники выставки были исключены из Союза художников и партии. Самое смешное, что никто из них не состоял ни в первой, ни во второй организациях.
Разумеется, в стране, где фактически под запретом были даже импрессионисты, а произведения современного западного искусства даже специалисты могли видеть только в репродукциях зачастую черно-белых, к тому же провезенных в страну контрабандой, трудно представить, что художники, которые пытались хоть немного отойти от кондового соцреализма, могли быть признаны или хотя бы поняты официальными властями.
С другой стороны, своим отношением к искусству Хрущев ничем не отличался от вполне типичного советского зрителя, рядового обывателя, практически ничего в искусстве (особенно современном) не понимающего, и потому настроенного негативно и агрессивно ко всему непонятному. А поскольку он был не просто зрителем, а человеком, обличенным властью, то последствия для участников выставки оказались весьма печальными. Впрочем, их хотя бы не посадили, как это непременно случилось бы десятью годами раньше.
Власти постарались полностью перекрыть кислород неблагонадежным художникам, но в 1960-е годы это оказалось уже не так просто как прежде. Опальные авангардисты устраивались работать художниками на киностудии, в том числе их охотно принимал Союзмультфильм, получали заказы в издательствах на иллюстрации, в частности, детских книг, в крайнем случае, трудились истопниками в котельных и дворниками. В 1960-е годы к советскому неофициальному искусству начинают проявлять интерес на Западе, поэтому многие художники-нонконформисты продавали свои картины иностранцам, которые вывозили их из страны по дипломатическим каналам. На это до поры до времени в силовых структурах вообще закрывали глаза.