БЕЗУМИЕ ВАСИЛИЯ ВЕРЕЩАГИНАЧасть 17. Россия: Москва, Нижние Котлы
Окраина Москвы, именуемая Нижними Котлами, давно и прочно пользовалась у москвичей дурной славой (приезжие и не знали о существовании этой дыры), причем вполне заслужено. Кроме пустырей и кладбищ там располагались еще и кирпичные заводы, куда обычно нанимались на работу маргинальные элементы, в основном алкоголики и всяческая шпана. И дня не проходило, чтобы в полицейские сводки не попадало очередное происшествие из этого района: то кого-то убили в пьяной драке, то прямо средь бела дня произошел грабеж. Извозчики не соглашались ехать туда ни за какие деньги, особенно с наступлением сумерек.
Поэтому, когда Василий Верещагин сообщил своим друзья, что выбрал симпатичный пригорок между Нижними Котлами и деревней Новинки с чудным видом на Москву и Москву-реку, его друзья пришли в ужас и начали всячески отговаривать художника от такой безрассудной глупости. Верещагин хладнокровно заявил: «Ничего, я всякие страхи видел», и занялся организацией строительных работ. Будущее показало, что гораздо больше проблем Верещагин имел от строителей, нежели от местного
уголовного элемента.Проект дома в неорусском стиле Верещагин придумал сам, при этом ему помогали многие из его московских знакомых, в том числе Иван
Шляков, член московского Археологического общества и хранитель Ростовского музея церковных древностей, с которым Верещагин подружился во время своего первого большого путешествия по России, когда он несколько раз побывал в Ростове.Верещагин хотел, чтобы его дом был построен из мачтовой сосны, которую привозили с берегов Шексны, и ему стоило больших усилий контролировать строителей (особенно подрядчика Федора Ивановича), которые постоянно стремились подменить дорогую сосну дешевыми еловыми бревнами.
Диалог, который со слов свидетелей записал позднее сын Верещагина Василий, был совершенно типичным и повторялся с
удручающей периодичностью:«- Федор Иванович!
- Ась!
- Видите во-о-он то бревно?
Подрядчик, уже давно смекнувший в чем дело, прикладывал к глазам ладонь козырьком, мучительно всматривался, при этом прикидываясь, что ничего особенного он не замечает. Верещагин подводил его ближе:
- Во-о-он то бревно, которое сверху. Ведь это, Федор Иванович, не сосна!На лице Федора Ивановича появлялось изумление:
- Ой ли, Василь Василич? А что же это?
- Да это ж елка!
Подрядчик даже руками всплескивал:
- И откуда же она взялась?! У нас елки-то и в заводе нет.
Но Верещагин не уступает и требует, чтобы еловое бревно заменили сосновым. Федор Иванович пытается уговорить барина оставить елку, но в конце концов вынужден сдаться.
- Ми-ишка! – кричит он.
Мишка, здоровенный лохматый парень, перестает тесать балку.
- Ми-ишка! Видишь то бревно? Барин говорит, мол, елка. Выкинь его и дай туда сосну.
Мишка с неменьшим, чем у Федора Ивановича, удивлением смотрит в указанное место:
- И впрямь, елка! Поди ж ты! И откеда ж она взялась?
В конце концов подряд чину надоедает ломать комедию, и он сердито приказывает делать то, что нужно. Негодное бревно заменяют, но в следующий приезд Верещагина на стройку повторяется та же история…»
Когда строительство было закончено, и Верещагины уже въехали в новый дом, обнаружилось, что строители все равно
схалтурили, где только могли, и постройка возведена крайне недоброкачественно. Стены были плохо проконопачены, доски не подогнаны как следует, а изо всех щелей дуло. Самому Василию все это, вероятно, не было так важно, он привык обитать в гораздо более спартанских условиях во время своих путешествий, но теперь у него была жена и маленькая дочка, и ради них следовало сделать жилище более комфортным.
Верещагин обратился за помощью к своему знакомому архитектору Александру Каминскому, который нашел для него двоих более-менее добросовестных плотников, которые достаточно быстро устранили все недоделки и привели дом в жилой вид.Скульптор Илья Гинзбург, который побывал у Верещагина в гостях, так описывал его новое жилище:
«… Еще издали кучер указал мне на дом В.В., который стоял на высоком холме совершенно одиноко, открытый всем ветрам. Так как поблизости даже леса нет. Это был деревянный красивый дом в русском
духе, как строят русские дачи…В.В. радушно меня встретил. Он был в легком сером сюртуке и лёгкой домашней шапочке. Он повел меня прямо в мастерскую. Она меня поразила. Почему-то я представлял его мастерскую наподобие мастерских парижских художников: с коврами, майоликой, страусовыми перьями и т.п. На самом деле я увидел нечто, похожее на огромный сарай или внутренность бревенчатой избы огромных размеров: ни ковры, ни обои не маскировали бревен сруба, между которыми видна была пакля. Тут стояли огромные картины из кавказской природы…
Столовая, куда нас вскоре позвали завтракать, была небольшая низенькая комната, в которой все
было отделано изящно деревом в русском стиле: простой деревянный полированный стол, деревянные русские лавки, русские кувшины, русская печь, русские полотенца. Все было высокохудожественно и стильно.Завтрак был простой, спартанский.
После завтрака В.В. показал мне все остальное помещение. Все отличалось скромностью и простотой…»
По фотографиям, впрочем, складывается образ более благоустроенной мастерской Верещагина в Нижних Котлах: пол мастерской застилали ковры, стоял грандиозный фикус (очевидно, для уюта), а также – рояль Лидии Васильевны. На
мольбертах и специальных подставках размещались холсты, над которыми художник работал, а на стенах висели портреты его родных.Кроме основной зимней мастерской Верещагин распорядился построить несколько летних. Это были простые сараи с широкими воротами, распахнув который, художник мог работать при естественном дневном освещении.
Рядом с домом был разбит цветник, а также небольшой сад с вишнями, яблонями и ягодными кустами и огород. В число хозяйственных построек входил каретный сарай и конюшни. Верещагин держал нескольких лошадей, причем по примеру своего друга генерала Михаила Скобелева он предпочитал лошадей белой масти. Для детей завели корову. А по периметру усадьбы вдоль забора бегали четыре огромных и невероятно лютых цепных пса,
так что без ведома хозяев попасть в усадьбу было невозможно. С учетом не самой безопасной местности, в которой поселился художник, эта мера предосторожности представляется абсолютно адекватной.К тому же Верещагин постарался максимально ограничить общение с нежелательными визитерами, в число которых входили практически все, кто приходил к нему без приглашения, включая и членов императорской семьи.
Большую часть времени художник проводил в своей мастерской. В 1890-х годах более всего он работал над серией, посвящённой 1812 году, а также дорабатывал этюды, сделанные в нескольких поездках на русский Север.
Продолжение следует…