nikonova_alina (nikonova_alina) wrote,
nikonova_alina
nikonova_alina

Categories:

ЗАНИМАТЕЛЬНОЕ ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ: ЛИЧНОСТИ

БЕЗУМИЕ ВАСИЛИЯ ВЕРЕЩАГИНА

Часть 26. Япония-2


        Первое, что приятно удивило Верещагина в Японии, это были таможенники, которые не стали досконально досматривать его немалый багаж (несколько чемоданов и огромный ящик с мольбертом, красами и прочими принадлежностями для рисования), в отличие от таможенников Манилы, которые копались в его вещах несколько часов.
        На железнодорожной станции Василий Васильевич, наконец-то распрощался со своим новозеландским протеже. Стюарт отправлялся в Иокогаму, а Верещагин сел на поезд, который шел через Киото в Токио. Он собирался посетить город Никко, где проводил лето с семьей его старый знакомый, посланник Р.Р.Розен, с которым художник подружился еще во время первой поездки в США.
        Японские железнодорожные вагоны после роскошных пульмановских в Америке неприятно поразили Верещагина. Во-первых они были узкими и очень небольшими, в помещениях для умывания европейцу было невозможно даже повернуться. В вагонах первого класса не было купе и мягких диванов, для пассажиров предназначались три узкие лавки (две продольные и одна поперечная), покрытые ковром. Сидеть на них было ужасно неудобно. В тому же в вагонах было грязно и накурено, а местные жители отличались такой простотой нравов, которая шокировала даже такого бывалого путешественника, как Верещагин.
        Василий описывал в путевых заметках, как один из пассажиров, нисколько не стесняясь, разделся практически догола и начал вытираться полотенцем, затем в таком же полном неглиже уселся читать газету. А ведь в вагоне ехали и дамы.
      Когда Верещагин добрался до городка Никко, оказалось, что с Розеном он разминулся, тот только что отбыл в свою резиденцию в Токио. Художник все-таки решил немного задержаться в этом городе, знаменитом своими древними храмами и живописными пейзажами. С трудом отбившись от служащего из самого дорогого местного отеля, который, не спрашивая разрешения у Василия, по-хозяйски загрузил его вещи в свою повозку, Верещагин нашел недорогую гостиницу «Никко» и переночевал там. Впоследствии он писал об этой истории:
        «…Деловые люди Японии, сказать мимоходом, быстро проникаются американской бесцеремонностью, чтобы не сказать нахальством, и с ними в этом отношении нужно быть постоянно в стороже, иначе личность, вроде упомянутого мною гида, поместит вас против воли в самую дорогую гостиницу, заставит купить совершенно ненужную вещь, потребует плату свыше договоренной и т.п. …»
        Знаменитые храмы Верещагин отправился осматривать на следующий день в сопровождении гида из своей гостиницы.    Город ему очень понравился:
        «…Благоустройство дорог, чистота зданий по сторонам их, замечательные. Во всем виден уход, надзор и порядок. По дороге мне указали, что за характерными черными воротами жилье императорских принцесс, обычно проводивших здесь лето. Самих не было видно, лишь крыши, украшенные резьбой, и кое-где позолота, указывали на то, что дома незаурядные…
        …Все храмы построены из дерева, чудесно украшены резьбой, краской и позолотой. Много белой краски на колоннах и в фонах, немало и черного цвета, особенно там, где работано лаком, как известно, играющим в Японии большую роль в поделках и постройках, доведенных до высокой степени совершенства.
        …Японские постройки в общем не производят впечатления, по крайней мере на наш взгляд, воспитанный образцами греческой и римской архитектуры, полными величественной простотой и в этом совершенно отличными от заваленных украшениями образцов китайско-японской архитектуры; зато отдельные части… замечательно хороши…»
        Больше всего Верещагин восхищался изображениями зверей и птиц, называя их «просто маленькими шедеврами, верными природе изображения»:
        «… Трудно передать наивную прелесть этих изображений и техническое исполнение их – многое может быть принято за окаменелую натуру… Рисунок этих птиц, их позы, выражения, робко шаловливые у птенцов, заботливые у самок и боевые у самцов, так подмечены и переданы, как это мог сделать только большой художник. В Европе такой мастер, несомненно, заслужил бы не только большую славу, но и большие деньги, а здесь, вероятно, он был вознагражден грошами…»
        В одном из писем художник процитировал известную японскую поговорку: «Кто не видел Никко, тот не может сказать, что он знает прекрасное», и добавил:
        «…Пословица эта в значительной степени справедлива, потому что весь Никко прекрасен, но его прекрасное трудно передать словами, так как оно состоит не только из красоты линий и гармонии красок храмов, но и из возвышающей эти прелести обстановки, из громадных криптомерий, гор, бурных, шумных потоков, громадных, крытых зеленым мхом камней и т.п. Нужно видеть все это вместе, т.е. не только любоваться филигранной отделкой зданий, но и прислушиваться к шуму деревьев, грохоту водопадов; нужно видеть массы нарядного любознательного народа…»
        Чтобы получить разрешение писать местные храмы, Верещагин обратился к одному из старейших священнослужителей главного местного храма. Ему ответили:
        «Вы можете писать сколько угодно снаружи, но внутри строго запрещается делать какие-либо снимки».
      Впрочем, с помощью тонких намеков ему дали понять, что с помощью солидного вознаграждения или рекомендации влиятельных лиц, запрет может быть легко снят. Лишних денег у художника, разумеется, не было, так что ему пришлось возвращаться в Токио и просить помощи у Розена.
        Розен принял Верещагина с распростертым объятьями и обещал похлопотать за него. У Розена был высокопоставленный знакомый при императорском дворе, обер-церемониймейстер, барон Санномия. Он был женат на англичанке и стремился насаждать в своей стране традиции и обычаи европейцев. Между прочим, сразу по прибытии в Японию, Верещагин заметил, что многие мужчины в стране уже носят европейское платье, а вот большинство женщин еще одеты в традиционные костюмы.
        Санномия, которому Верещагина представили как мировую знаменитость, согласился отправить в Никко своего чиновника с рекомендательным письмом ко всем главным священнослужителям округи. Этот же человек должен был сопровождать художника во время его походов по храмам. Верещагин предположил, что его спутник призван совмещать роли гида и соглядатая.
      Пока для Верещагина готовили рекомендательное письмо и подбирали человека для сопровождения, художник знакомился с достопримечательностями Токио. Он с удовольствием гулял по узким извилистым улочкам старого квартала, покупал на рынках всевозможные старинные вещи для новой коллекции: лаковые изделия, нэцке, веера, вазы и статуэтки, кимоно. Художника восхищали парчовые пояса на женских нарядах. Однажды он даже пришел в лавку, где торговали тканями и попросил развернуть несколько кусков парчи для поясов. Тут же его обступили бывшие в магазине женщины, которые выражали свое восхищение товаром интернационально понятными жестами:
        «…Трудно передать прелесть этого товара в том случае, когда он произведен хорошими мастерами, преимущественно старыми, и оригинален, т.е. не подделан…»
        Через несколько дней Верещагин смог вернуться в Никко, о чем написал жене:
        «…Я начал уже немного работать (здешние храмы очень интересны) и думаю, что кое-что напишу. Живу в самой романтической обстановке, в маленьком домике не то лесника, не то садовода, близ самих храмов. Кругом водопады, потоки и лес. Криптомерии, те самые, что не принялись в Сухуми у моря, здесь достигают 20 саженей в высоту и полторы сажени в диаметре…»
        Верещагину разрешили работать, когда в храмах не было посетителей, поэтому он писал или рано утром, или поздно вечером. Иногда работу прерывал дождь, а еще очень мешали любопытствующие зеваки, которые собирались вокруг художника, если он не успевал уйти до наплыва паломников. Потом он нашел один храм, в котором бывало мало посетителей, и смог работать там и днем.
      Время от времени Верещагин совершал небольшие путешествия по стране, а однажды даже получил разрешение (неожиданно для себя), посетить одну их японских верфей, где строились военные корабли.
        Художник пробыл в стране всего три месяца до осени 1903 года, когда пароходная компания в связи с нестабильностью международной ситуации, объявила последний рейс на Владивосток. Если бы Верещагин остался в Японии, он мог бы оказаться на положении интернированного, поэтому он поспешил на пароход, оставив часть работы незаконченной. Впрочем, из Японии он вывез приличное количество этюдов, набросков и даже две начатые полноценные картины «Прогулка в лодке. Япония» и «На прогулке. Японка на мостике», которые он закончил уже в Москве.
Впрочем, попав во Владивосток, Верещагин решил немного продлить свое путешествие, не стал садиться на прямой поезд до Москвы, а вместо этого взял билет на русский пароход, и отправился в Россию морским путем, через хорошо знакомые места – Сингапур, Суэц и Босфор.
      Так что в Москве он оказался только в конце ноября 1903 года. Зато опять успел к Рождеству.

Продолжение следует…
Tags: истории, психология&психиатрия, художники
Subscribe

Recent Posts from This Journal

  • Post a new comment

    Error

    Anonymous comments are disabled in this journal

    default userpic

    Your reply will be screened

  • 2 comments