Часть 4. ТРАКТОВКИ СЮЖЕТА: ПРОЧИЕ ВАРИАНТЫ
При всей своей логичности версия с философами, которые демонстрируют преемственность научной мысли, также имеет свои слабые места. Если мужчины, представленные на полотне Джорджоне – философы, то почему двое из них держат в руках инструменты для астрономических исследований? Может, философ из них только один – человек в тюрбане, а остальные – астрономы? Почему все они смотрят в разные стороны и не взаимодействуют между собой, передавая свои философские идеи? Так что если начать размышлять критически ,то стройная логика искусствоведческой теории куда-то исчезает.
В общем, исследователи, неудовлетворенные этой теорией принялись изобретать новые объяснения для того, чтобы более-менее логично свести в единую концепцию все элементы композиции без исключения.
Вариантов появилось немало. Одни видели в персонажах картины Эвандра и Палланта, показывающих Энею место для строительства Рима, другие – царя Соломона, Хирама Великого и Хирама Абиффа, строителей храма Соломона (Хирам Великий был союзником Соломона и прислал ему кедры, кипарисы, золото, каменщиков, плотников, и главного архитектора Хирама Абифа для строительства Храма).
Сторонники следующего варианта предпочли не углубляться в теории, а просто и изящно объяснили смысл картины Джорджоне аллегорией трех возрастов человеческой жизни – юности, зрелости и старости. Авторы этой концепции обратили внимание на то, что персонажи картины имеют одежду разного цвета и предположили, что эти цвета также имеют определённый символический смысл. Юноша одет в белую рубаху и темно-зеленый плащ. Белый может обозначать невинность и божественный свет, зеленый – гармонию и пробуждение жизненных сил. Зрелый мужчина одет в костюм, сочетающий фиолетовый цвет, символизирующий глубочайшую духовность и торжество духа, и красный, символизирующий божественный огонь, Воскрешение, победу жизни над смертью. На старике желто-коричневая ряса, цвет которой может означать святость и скорбь. Соответственно с этой символикой действительно можно воспринимать персонажей картины как аллегорическое воплощение духовного становления личности. Любопытно также, что герои изображены в трех разных позах: в профиль (юноша), анфас (мужчина) и в три четверти (старик).
Также существует вариант, согласно которому на картине представлены три эпохи европейской цивилизации: античность, средние века, Возрождение. Ещё более оригинальной выглядит концепция аллегорического воплощения трёх авраамических религий: иудаизм (старец), ислам (мужчина-араб), христианство (юноша).
Оригинальное развитие последней теории предложил известный итальянский искусствовед б Аугусто Джентили. Он обратил внимание на то, что на листах в руках у старца есть указание на полное лунное затмение 29 февраля / 1 марта 1504 года в полночь, а также записаны числа от одного до семи, что по его мнению имеет отношение к иудаизму. Поэтому Джентиле идентифицирует старца как Моисея, основателя иудаизма, отмечая также, что его изображение у Джорджоне полностью соответствует традиционной иконографии этого персонажа. Эта гипотеза подтверждается тем фактом, что при рентгенографическом исследовании на голове старца была обнаружена священническая диадема.
Мужчину в восточном одеянии Джентиле определяет как Мухаммеда. К тому же он держит руку у себя на животе, что в астрологии соответствует указанию на Венеру, а этот жест относится к венерической традиции, приписываемой арабам.
При этом с третьим персонажем возникает большая проблема. Он явно моложе предполагаемого Мухаммада, а значит не может быть Иисусом Христом. Однако согласно некоторым теориям, распространенным в эпоху Возрождения, затмение, на которое указывают записи Моисея, должно было фактически означать сошествие на землю антихриста. Им то как раз и является симпатичный юноша, намеревающийся исследовать пустую пещеру, где по определению не могло происходить чудо Рождества Христова. Джентиле опирался на рентгеновский снимок картины, на котором были отчётливо заметны некоторые люциферианские черты лица юноши, которые затем смягчил художник.
Впрочем, точка в этих исследованиях ещё далеко не поставлена. Наверняка, по поводу «Трех философов» Джорджоне можно придумать и что-то новое. Впрочем, так всегда бывает с действительно значительными художественными произведениями.