АЛЬБРЕХТ ДЮРЕР. ПРАЗДНИК ЧЕТОК. ок.1506
Часть 3.
Надо сказать, что Альбрехт Дюрер умел запутать зрителя и подпустить туману в сюжеты своих произведений, достаточно вспомнить его знаменитую «Меланхолию». Но вот в данном случае сюжет картины абсолютно прозрачен, а его символика понятна практически без дополнительных комментариев: Богоматерь — четки-розарии - венки из роз. В процессии — заказчики картины: немцы, венецианцы, — люди, хорошо знакомые художнику и объединенные вокруг Братства Розария, церкви Сан-Бартоломео и немецкой общины Венеции в целом (кстати, нашла сведения еще о двух персонажах — мужчина, стоящий рядом с Дюрером под деревом, может быть Леонардом Вилтом, основателем Братства Розария в Венеции, а архитектор в черном возможно ( и даже скорее всего) не Джироламо Тедеско из 13 века, а Иероним Аугсбургский, который перестраивал Фондако-деи-Тедески после пожара 1505 года).
А значит, что смысл работы для художника заключался не в этом. В этой картине радикально изменился стиль работы Дюрера. Он сильно комплексовал из-за того, что его не признавали именно как живописца, а воспринимали исключительно как гравера, и взявшись за этот заказ постарался доказать всем критикам и недоброжелателям, что тоже может виртуозно обходиться с красками.
Общение с Беллини дало Дюреру очень много, поэтому не удивительно, что стиль этой его работы напоминает некоторые произведения Беллини, в частности Алтарь Сан-Джоббе или Алтарь Сан-Дзаккария, причем не только композиционно и колористически, но и особой атмосферой, меланхолической и одновременно торжественной, запечатленной на картине. Исследователи всегда отмечали чисто венецианский образ ангела, играющего на лютне, которого Дюрер поместил в самый центр композиции, у подножия престола Богоматери. Его можно сравнить с музицирующими ангелами из вышеупомянутых алтарей Беллини. Также к чисто венецианским элементам можно отнести пейзажный фон с прозрачным голубым небом, горами и деревьями, а также балдахин, поддерживаемый ангелами.
Но вот корона над головой Богоматери, которую несут двое других ангелочков — это мотив, типичный для северного Возрождения. Так что Дюрер довольно умело и органично сочетает привычные для него традиции и тот новый опыт, который он приобрел в Венеции.
Дюрер должен был закончить «Праздник четок» к маю 1506 года, но работа затянулась до сентября. Вообще, подробности пребывания художника в Венеции в 1505-06 годах известны из его нескольких писем к его другу Виллибальду Пиркгеймеру, немецкому гуманисту из Нюрнберга.
В частности из этих писем известно, что Дюреру пришлось прервать свою работу, поскольку он некоторое время был болен. А позднее, 23 сентября 1506 г. он написал другу достаточно самоуверенно: «Сообщаю вам, что во всей стране нет лучшего образа Марии, чем мой...»
Кстати, художник на картине держит лист бумаги с латинской надписью: «Exegit quinque mestri / spatio Albertus / Durer Germanus MDVI / AD», где сказано, что Дюрер создал картину за пять месяцев в 1506 году (MDVI). Буквенное обозначение AD - это подпись хуожника, которая присутствует практически на любом его произведении.
В письмах Дюрер также жаловался на своих венецианских коллег (кроме Беллини), которые утверждали, что его картины вышли из моды и что он не умеет обращаться с цветами. Только после «Праздника четок» мнение венецианских художников изменилось, и Дюрер написал с оттенком гордости:
«Сейчас все говорят одно, что таких красивых цветов еще не видели...»
В одном из более поздних посланий Дюрер даже упомянул, что его мастерскую в сентябре 1506 года посетили дож Венеции, патриарх Антонио Сориано, а также представители венецианской знати и, возможно, художники, среди которых был Джованни Беллини. Они пришли с конкретной целью — посмотреть на «Праздник четок» и были так воодушевлены увиденным, что сразу же предложили Дюреру статус республиканского художника Венеции с приличным содержанием. Но он отказался.
Спустя сто лет после создания «Праздника четок» император Рудольф II, обожавший эту картину, провел сложные переговоры с Фуггерами и приходом Сан-Бартоломео, выкупил-таки у них картину и перевез в Прагу. Именно там, только теперь уже не в королевском дворце, а в Национальной галерее она находится до настоящего времени.