КРАТКИЙ ОБЗОР АНГЛИЙСКОЙ ЖИВОПИСИ и ПРОБЛЕМЫ АТРИБУЦИИ
Часть 1.
Доктор Уотсон, вероятно, полагал, что разбирается в искусстве гораздо лучше своего друга. И очень может быть, что Холмс был несколько уязвлен этим. Во всяком случае, именно так можно объяснить знаменитую сцену из «Собаки Баскервилей», когда Холмс разглядывает фамильные портреты в галерее Баскервиль-холла. Небрежно заметив, что Уотсон руководствуется чувством соперничества, недооценивая его искусствоведческие познания, Холмс, практически не задумываясь, называет авторов, чьи работы украшают фамильную галерею портретов Баскервиль-холла. Он сразу узнает работы Неллера и Рейнолдса. Причем становится понятно, что он прекрасно знаком с творчеством этих, весьма незаурядных представителей английской живописной традиции.
Годфри Неллер или Кнеллер (1648 – 1723), уроженец Любека, по национальности был немцем, но учился у Фердинанда Бола в Амстердаме. Потом он жил в Венеции, где изучал творчество Тициана и Тинторетто, а в 1674 году объявился в Лондоне. В 17 веке почти все ведущие художники, работавшие в Англии, не были англичанами. Портреты английских королей, аристократов и вообще всех, кто мог оплатить соответствующий заказ, писали фламандец ван Дейк, голландцы Кетель, ван Хонтхорст и Митенс, немцы фон дер Фаэс (о нем речь пойдет ниже) и Неллер.В Лондоне Неллер очень быстро стал популярным и модным портретистом. Он работал для королевской семьи и для Двора, а за высшей знатью, естественно, потянулись и прочие заказчики. Обилие клиентуры требовало ускорить процесс выполнения портретов, поэтому сам Неллер писал только головы и очень быстро, а остальное доделывали ученики и подмастерья. Впрочем, в те времена так работали многие ведущие художники, тот же Рубенс, например (а в подмастерьях у него одно время ходил ван Дейк), а заказчиков это вполне устраивало.
От короля Карла II Неллер получил титул баронета, а обилие заказов, частных и государственных, предполагало, что художник получал неплохое материальное вознаграждение за свой труд. Можно с уверенностью предположить, что к концу жизни он стал вполне состоятельным и уважаемым человеком. Между прочим, сэр Чарльз Баскервиль тоже был баронетом, и его титул унаследовал сэр Генри; но можно ли сравнить представителя богатейшей аристократической семьи и художника-инородца, добившегося всего в жизни исключительно своим трудом, талантом и силой своего характера?
Между прочим, Неллер даже написал портрет Петра I, причем с натуры, когда Петр побывал в Европе в составе Великого посольства в 1698 году. Подлинник этого полотна хранится в Хэмптонкортском дворце, а копия – в Эрмитаже.
У Неллера был своего рода двойник, француз Шарль Дагар (д`Агар) (1669 – 1723), его современник и тоже иностранец в Англии. Он писал портреты в очень сходной с Неллером манере и никогда их не подписывал. Дагар был гораздо менее известен и, разумеется, не так успешен, как Неллер. Современные искусствоведы порой путают их творчество или выдают желаемое за действительное, атрибуируя работы Дагара как неллеровские или наоборот. Впрочем, такое богатое семейство, какими были Баскервили вряд ли стали бы заказывать портреты какому-то малоизвестному Дагару, если они были в состоянии оплатить работу самого Неллера.
Вторым художником, которого называет Холмс среди авторов портретной галереи Баскервиль-холла, был Джошуа Рейнолдс (1723 – 1792). Это уже представитель совершенно другой эпохи и иного поколения живописцев, вполне символично родившийся в год смерти Неллера. И от большинства предшественников его отличает, прежде всего, то, что он был по рождению англичанином. Вероятно, только к середине 18 века английское общество в полной мере осознало, что их соотечественники тоже умеют рисовать, и весьма неплохо. Национальная художественная школа приобрела определенный вес в обществе, английские художники получили известность и вошли в моду. Можно даже сказать, что это было время художественного самоопределения и самоосознания английской нации. Вдруг откуда ни возьмись в Англии появились Академия художеств, различные общества по изучению искусств и античности, художественные музеи, частные коллекции и публичные выставки. И, между прочим, у истоков большинства этих начинаний стоял как раз Джошуа РейнолдсДжошуа Рейнолдс родился в Плимптоне, и отец мечтал выучить его на врача. Однако скоро стало ясно, что молодой человек проявляет изрядные способности к рисованию и больше ничем в этой жизни не интересуется. Тогда семья сдалась, и Джошуа послали в Лондон учиться на художника.
В возрасте 18 лет Рейнолдс прибыл в столицу, начал заниматься в мастерской у Т.Гудсона, а несколько лет спустя отправился стажироваться в Италию, которая по-прежнему оставалась Меккой для всех европейских мастеров, не исключая французов и русских. Там он прожил три года с 1749 по 1752.
По возвращении в Англию Рейнолдс очень быстро приобрел репутацию прекрасного портретиста, хотя только портретами не ограничивался, писал композиции на мифологические и исторические темы. Впрочем, искусствоведы, отдавая дань его превосходному дару портретиста, все-таки достаточно критически подходят к другим его работам.
Кроме того, Рейнолдс стал первым президентом только что основанной английской Королевской Академии художеств, имел звание придворного живописца, а еще он был первым, кто предложил проводить в Англии публичные художественные выставки. Искусствоведы почтительно называют его основателем собственно английской школы живописи, для которой характерны глубокие тона и сочность письма.
Судьба одарила его всеми мыслимыми почестями, которые только мог в то время получить художник, но все-таки оказалась не слишком милосердна. За год до смерти художник полностью ослеп в результате болезни, и утратил возможность делать то, что он умел и любил больше всего на свете - рисовать.
В галерее Баскервиль-холла Холмс указывает своим спутникам доктору Уотсону и сэру Генри Баскервилю на портрет «толстого джентльмена в парике» кисти Рейнолдса. Таковых в творчестве сэра Джошуа было немало, но самым известным из них, вероятно, является портрет Самуэля Джонсона, знаменитого английского критика, лингвиста и эссеиста (между прочим, его имя неразрывно связано с именем Дж.Босуэлла, его друга и биографа, с которым довольно часто Холмс сравнивает Уотсона). Разумеется, родственником Баскервилей Самуэль Джонсон никогда не был.
Кроме того, тут же Холмс упоминает и некоего контр-адмирал Баскервиля, служившего в Вест-Индии. Из контекста не очень понятно, кто был автором его портрета. Прямо Холмс об этом не сказал, так что это также мог быть портрет работы Рейнольдса, но, возможно, его авторство принадлежало кому-то другому.
Рейнолдс, тем не менее, писал и контр-адмиралов при полном параде, и прочих высокопоставленных лиц, представляющих Британскую империю. Среди персонажей фамильной портретной галереи Баскервилей упоминался и сэр Вильям Баскервиль, председатель комиссий Палаты общин при Питте. Он был изображен в «синем сюртуке и со свитком в руках». Автора этого портрета Холмс также не назвал, так что Джошуа Рейнолдс мог им быть, но мог и не быть.
Из прочих английских художников этой эпохи только двое могли сравниться, а то и превзойти Рейнолдса по уровню таланта и мастерства. Это – Джордж Ромни и Томас Гейнсборо. Двое других знаменитых мастеров 18 века – Уильям Хогарт и Томас Лоуренс – не очень подходят для галереи Баскервиль-холла. Хогарт писал не так много портретов, предпочитая жанр и графику, а Лоуренс работал в более позднее время, в эпоху Регентства, тогда как в Баскервиль-холле, видимо, висели работы, выполненные в основном в 17 и 18 веках.
Томас Гейнсборо (1727 – 1788) в наше время известен широкой публике более прочих своих земляков и современников. Он действительно был великолепным и исключительно плодовитым портретистом, получившим свою заслуженную славу и материальное благополучие в достаточно молодом возрасте.Тринадцатый ребенок в семье ремесленника, он стал самостоятельным чуть ли не в десять лет, когда уговорил родителей отпустить его в Лондон учиться рисованию. Вероятно, они не слишком сопротивлялись, когда отпала необходимость кормить лишний рот.
С этого времени, как утверждал один из друзей Томаса, он содержал себя сам, и
умудрялся подчас заработать не только на кусок хлеба, но и на что-то повкуснее. Любопытно, что Гейнсборо в отличие от очень многих своих коллег по цеху оказался прекрасным семьянином, он обожал писать свою семью, жену, дочерей, какие-то детские игры и забавы и трогательные сценки семейного быта. 
Впрочем, это не отвлекало художника от производства бесчисленных портретов представителей самых знатных английских семейств. Лорды и леди, адмиралы и полководцы, политики и представители интеллигенции составляют нескончаемую галерею образов Англии 18 века. И среди них легко могли очутиться и контр-адмирал Баскервиль, служивший в Вест-Индии, и сэр Вильям Баскервиль, председатель комиссий Палаты общин при Питте.Джордж Ромни (1734 – 1802), художник менее известный в наши
дни, но не менее популярный в свое время, фактически был самоучкой. Если Гейнсборо начал учиться рисовать чуть ли не с младенчества, то Ромни попал в профессиональную художественную мастерскую, только когда ему уже перевалило за двадцать лет. Впрочем, это нисколько не помешало ему сделать карьеру, не менее блестящую, чем у его коллеги по цеху.В 1762 году Ромни получил премию Королевской Академии художеств за картину «Смерть генерала Вульфа», потом съездил на пару лет в Италию (ну, кто еще не был в Италии?!), а вернувшись, открыл самую модную в Лондоне художественную студию на Кавендиш-сквер. Но, в отличие от Гейнсборо, добропорядочным семьянином он так и не стал.
В 1782 году Ромни познакомился с некоей симпатичной девицей самых легкомысленных нравов по имени Эмма Харт. Она стала его музой на долгие годы, он написал более 60 ее портретов, и отдельных, и включая ее в различные аллегорические композиции. Но вот женой его мисс Харт так и не стала (хотя он, вероятно, этого и желал), а известность в истории приобрела под совершенно другим именем – леди Гамильтон.История Эммы Харт, урожденной Эми Лайон, достойна быть хотя бы вкратце упомянутой в данном повествовании. В конце концов, Шерлок Холмс в своей жизни не раз сталкивался с авантюристками самых разных масштабов от мелких мошенниц до шпионок и преступниц международного уровня. Вполне возможно, что его убежденная приверженность к холостяцкому образу жизни (при вполне очевидно традиционной ориентации) и объясняется неким неудачным опытом общения с подобной дамой, полученным в ранней юности, когда подобные истории переживаются исключительно остро и откладывают отпечаток на всю последующую жизнь. Доктор Уотсон всегда отмечал, что Холмс не доверял женщинам, даже клиенткам, и этому, разумеется, должно было быть какое-то психологическое объяснение.
Эми Лайон (1765 – 1815) имела более чем скромное происхождение, она была дочерью деревенского кузнеца, и, по сути, вершиной ее карьеры должна была стать работа служанки или замужество. Однако, такой расклад, а также вся иерархическая система, существовавшая в Англии в 18 веке, абсолютно не устраивала честолюбивую девицу «без комплексов». Ее жизненный путь немного напоминает историю Фанни Хилл, героини известного эротического романа 18 века «Мемуары женщины для утех», автором которого был Джон Клеланд.
Эми начала свое восхождение к вершинам богатства и известности действительно с места служанки. Но в возрасте 17 лет уже приобрела скандальную славу. Где-то в это время она сменила свое простонародное имя на более благозвучное, как ей казалось, и стала Эммой Харт.
В 1782 году она уже была любовницей нескольких известных лиц, в том числе Джорджа Ромни, а также Чарльза Гренвилла. И, в конце концов, она выскочила замуж за дядю последнего, посла Англии в Неаполе сэра Уильяма Гамильтона. Дядюшке было под 60, и, вероятно, окрутить его ловкой молодой девице не составило особого труда. Таким образом, из деревенской девчонки сомнительного происхождения она превратилась в леди Гамильтон. И под этим именем вошла в историю, связав его с именами своих поклонников, знаменитыми, популярными, и даже подчас героическими, среди которых одно стоит особняком.
Муж, в сущности, нужен был Эмме Харт только для прикрытия, никакого влияния на ее жизнь он не оказывал, разрешал ей делать все, что она хотела, видимо, изредка получая от нее свою часть супружеского долга. Впрочем, счета ее в то время он оплачивал исправно.И в Лондоне, и позднее, в Неаполе Эмма Харт представлялась актрисой, но работала она в весьма специфическом жанре, скромно именуемом «живые картины». У нее был свой салон, где она и ее помощницы являлись перед гостями, мужчинами, разумеется, в обнаженном виде, изображая исторических или мифологических героинь (всем же ясно, что все эти древние богини, царицы и куртизанки ходили без одежды). Естественно, что вечер заканчивался совершенно определенным образом, а салон Эммы Харт был всего лишь закамуфлированным борделем. Известный английский карикатурист Томас Роуландсон, отличавшийся едким и метким карандашом, немало поиздевался над так называемым «салоном Эммы Харт» и его посетителями.
Самым знаменитым любовником Эммы Гамильтон был, разумеется, адмирал Горацио Нельсон. Эта связь началась в 1798 году в Неаполе, ее муж был тогда еще жив, но, похоже, особо не возражал (да и кто бы стал его спрашивать). С того времени леди Гамильтон постоянно сопровождала лорда Нельсона во всех его поездках. С 1800 года они жили вместе в Лондоне, а в 1801 году у них родилась дочь Горация. Вполне возможно, что это была настоящая любовь, поскольку никаких особых дивидендов Эмма Гамильтон от своего эпохального романа не получила.В 1803 году умер лорд Гамильтон, который, видимо не оставил Эмме никакого наследства (впрочем, очень вероятно, что оставлять там уже было нечего), а в 1805 году лорд Нельсон погиб во время Трафальгарской битвы. После его смерти ни Эмма, ни ее маленькая дочь также не получили ничего. Отношения никак не были оформлены, а доказать отцовство Нельсона в отношении ребенка в то время было нереально, если отец сам не признал его, чего, видимо, сделано не было. К тому же у Нельсона была законная семья, еще в 1787
году он женился на молодой вдове Фрэнсис Нисбет, с которой познакомился на Барбадосе. Тогда он настолько влюбился, что его не остановило даже наличие у его невесты сына от первого брака.В жизни Эммы начался последний акт ее головокружительной мелодрамы. Она привыкла жить на широкую ногу, и, лишившись почти одновременно всех своих спонсоров, наделала долгов. Найти кого-то нового, кто согласился бы за нее платить, она не смогла, ей уже было за сорок, а в то время для женщины это был возраст дряхлой старухи, и никакой опыт не смог бы соперничать с юной и свежей красотой. Преданный Ромни умер еще в 1802 году, за год до лорда Гамильтона.
В итоге, Эмма сбежала от кредиторов по другую сторону Ла-Манша и поселилась в Кале. Она кое-как сводила концы с концами, пока не умерла в 1815 году во время эпидемии амебной дизентерии. Впрочем, она и так уже была мертва для всего мира, а, может, и для самой себя. История известная, печальная и весьма поучительная…
Продолжение следует…
